Станнис устремил взгляд на серебряное блюдо.

— Она показывала мне это, лорд Давос. В пламени.

— Вы вправду это видели? — Станнис Баратеон, уж конечно, не стал бы лгать в подобных вещах.

— Собственными глазами. После битвы, когда меня снедало отчаяние, леди Мелисандра сказала, чтобы я посмотрел в пламя очага. Тяга была сильная, и хлопья пепла летели вверх. Я смотрел на них, чувствуя себя дураком, но она сказала, чтобы я вгляделся получше, и вот пепел сделался белым и летел уже не вверх, а вниз. Это снег, подумал я. Искры превратились в кольцо факелов, и я понял, что смотрю сквозь огонь на какой-то холм в лесу. Угли стали одетыми в черное людьми, и в снегу зашевелились какие-то фигуры. Несмотря на жар от огня, я ощутил пронизывающий холод, и картина вдруг пропала. Но то, что я видел, было правдой, клянусь своим королевством.

Убежденность в голосе короля пронзила Давоса страхом.

— Холм в лесу? Фигуры в снегу? Я не по…

— Это значит, что битва началась, — сказала Мелисандра. — Песок в часах бежит быстро, и время человека на этой земле почти сочтено. Мы должны действовать смело, иначе не останется вовсе никакой надежды. Вестерос должен объединиться под началом одного, истинного короля, принца, который был обещан, лорда Драконьего Камня, избранника Рглора…

— Рглор сделал странный выбор. — Станнис скривился, словно в рот ему попало что-то скверное. — Почему я, а не мои братья? Ренли со своим персиком. Во сне я вижу, как сок течет у него изо рта, а кровь из горла. Если бы он исполнил свой долг по отношению к брату, мы с ним разбили бы лорда Тайвина. Даже Роберт гордился бы такой победой. Роберт… — Станнис скрежетнул зубами. — Он мне тоже снится. Он смеется, пьет и хвастается. Это у него лучше всего получалось. И драться он тоже умел — я никогда и ни в чем не мог его превзойти. Владыке Света следовало выбрать своим бойцом Роберта. Почему я?

— Потому что вы — праведник, — сказала Мелисандра.

— Хорош праведник. — Станнис дотронулся до крышки серебряного блюда. — С пиявками.

— Я повторяю вам: этот способ не годится.

— Ты клялась, что он приведет нас к успеху, — рассердился король.

— И да, и нет.

— О чем ты говоришь?

— О том и о другом.

— Говори вразумительно, женщина.

— Когда пламя выскажется яснее, выскажусь и я. Пламя показывает правду, но разглядеть ее непросто. — Рубин у нее на шее вбирал в себя огонь жаровни. — Отдайте мне мальчика, ваше величество. Это более верный путь. Самый лучший. Отдайте мне мальчика, и я разбужу каменного дракона.

— Я уже сказал тебе: нет.

— Один незаконнорожденный ребенок против всех мальчиков и девочек Вестероса. Против детей всего света, которым еще предстоит родиться.

— Он не виноват, что родился вне брака.

— Он осквернил ваше брачное ложе. Если бы не он, у вас были бы свои сыновья.

— Это сделал Роберт. Мальчик тут ни при чем. Моя дочь привязалась к нему, и в нем течет моя кровь.

— Кровь вашего брата. Королевская кровь. Только королевская кровь способна пробудить каменного дракона.

Станнис скрипнул зубами.

— Я не желаю больше слышать об этом. Драконов больше нет. Таргариены с полдюжины раз пытались оживить их и в итоге становились либо дураками, либо трупами. Нам на этой проклятой скале, кроме Пестряка, дураков не надо. У тебя есть пиявки — довольствуйся ими.

— Как будет угодно моему королю. — Мелисандра чопорно склонила голову, достала из левого рукава горсть какого-то порошка и бросила его на жаровню. Над углями заплясало бледное пламя, и женщина, поднеся королю серебряное блюдо, сняла с него крышку. На блюде лежали три большие, черные, напитанные кровью пиявки.

Кровь мальчика, понял Давос. Королевская кровь.

Станнис взял в руку одну из пиявок.

— Назовите имя, — велела ему Мелисандра.

Пиявка извивалась, пытаясь присосаться к пальцам Станниса.

— Узурпатор Джоффри Баратеон, — произнес король и бросил пиявку в огонь. Она скорчилась на углях, как осенний лист, и тут же сгорела.

Станнис взял вторую и произнес чуть погромче:

— Узурпатор Бейлон Грейджой. — Пиявка, упав на жаровню, лопнула, и кровь зашипела на углях.

Станнис взял третью. Посмотрев на нее некоторое время, он сказал:

— Узурпатор Робб Старк. — И бросил ее в огонь.

ДЖЕЙМЕ

В бане Харренхолла, полутемной, с низким потолком, клубился пар и стояли большие каменные ванны. Когда туда привели Джейме, Бриенна сидела в одной из них и почти со злостью терла себе руку.

— Полегче, женщина, — сказал Джейме. — Кожу сдерешь. — Она бросила щетку и прикрыла груди своими ручищами, здоровенными, как у Григора Клигана. Бутончики, которые она так старалась спрятать, казались бы уместнее на хрупкой фигурке девочки-подростка, чем на ее плотном мускулистом теле.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она.

— Лорд Болтон пригласил меня на ужин, но позабыл пригласить моих блох. — Джейме ткнул левой рукой сопровождавшего его стражника. — Помоги мне снять это вонючее тряпье. — Одной рукой он даже штаны не мог развязать. — Стражник, хоть и с неохотой, повиновался. — А теперь оставь нас, — приказал Джейме. — Миледи Тарт не желает, чтобы такие, как ты, глазели на ее грудь. — Он указал своей культей на остролицую женщину, прислуживавшую Бриенне. — Ты тоже подожди снаружи. Дверь тут только одна, а в трубу эта дама не пролезет.

Привычка повиноваться укоренилась в служанке слишком глубоко, и она последовала за стражником. В здешних ваннах могли мыться сразу шесть или семь человек, по обычаю Вольных Городов, поэтому Джейме залез к женщине. Он смотрел теперь двумя глазами, хотя опухоль на правом не совсем еще сошла, несмотря на пиявки Квиберна. Джейме, хотя он и чувствовал себя стодевятилетним старцем, стало намного лучше по сравнению с днем его прибытия в Харренхолл.

Бриенна отшатнулась от него.

— Здесь есть другие ванны.

— Мне и эта подойдет. — Джейме осторожно погрузился до подбородка в горячую воду. — Не бойся, женщина. Ляжки у тебя все в синяках, а то, что между ними, меня не волнует. — Правую руку он положил на край ванны: Квиберн не велел ему мочить повязку. Мускулы ног блаженно расслабились, зато закружилась голова. — Коли мне станет дурно, вытащи меня. Ни один Ланнистер еще не тонул в ванне, и я не собираюсь быть первым.

— Какое мне дело до того, как ты умрешь?

— Ты давала клятву. — Он улыбнулся, видя, как ползет краска по ее толстой шее. Она повернулась к нему спиной. — О, девичья стыдливость! Ты думаешь, я раньше ничего этого не видел? — Он взял брошенную ею щетку и стал себя тереть. Даже это давалось ему с трудом. Левая рука ни на что не годна.

Но грязь все-таки сходила с него, судя по тому, как темнела вода Женщина так и сидела спиной к нему, и он видел, как напряжены мускулы ее широких плеч.

— Не можешь выносить вида моей культи? — спросил он. — Это зрелище должно быть тебе приятно. Ведь я лишился руки, которой убил короля. Которая сбросила с башни маленького Старка. Которой я ласкал свою сестру между ног. — Джейме сунул обрубок ей в лицо. — Неудивительно, что Ренли погиб, раз его охраняла ты.

Она вскочила на ноги, как будто он ее ударил, и по ванне прокатилась горячая волна. Пока она вылезала, Джейме успел заметить густую светлую поросль у нее на лобке. У нее там гораздо больше волос, чем у Серсеи. Его член слегка шевельнулся под водой — верный признак того, что он слишком долго пробыл в разлуке с сестрой. Джейме отвел глаза, смущенный поведением своего тела, и пробормотал:

— Это было недостойно. Я калека и потому зол. Прости меня, женщина. Ты защищала меня не хуже любого мужчины и даже получше многих.

Она завернулась в полотенце.

— Ты смеешься надо мной?

Это рассердило его заново.

— Неужели ты настолько тупа? Это извинение. Мне надоело с тобой драться. Может, заключим перемирие?

— Перемирия строятся на доверии. Ты хочешь, чтобы я доверилась…