— …кто-то должен закрыть их снова. — Джейме встал. — Мне надоели благородные дамы, обливающие меня дерьмом. Меня не спрашивали, хочу ли я быть лордом-командующим, но теперь, когда я им стал, мой долг…

— Твой долг — это забота о доме Ланнистеров. — Лорд Тайвин тоже поднялся. — Ты наследник Бобрового Утеса, и твое место там. Томмен поедет с тобой как твой воспитанник и оруженосец. Пусть поучится быть Ланнистером в Утесе — я хочу убрать его подальше от матери, которой намерен найти нового мужа. Возможно, Оберина Мартелла, если сумею доказать лорду Тиреллу, что Хайгардену этот брак не угрожает. Да и тебе давно пора жениться. Тиреллы теперь настаивают на том, чтобы выдать Маргери за Томмена, но если я предложу взамен тебя…

— НЕТ! — Джейме не мог больше этого выслушивать. Он был сыт по горло всем этим: лордами, отцом и сестрой. — Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Сколько раз мне еще повторять, чтобы до вас дошло? Оберин Мартелл! Он обязан своей дурной славой не только отравленному мечу. Бастардов у него больше, чем у Роберта, притом он спит с мальчиками. И если вам хоть на миг пришло в голову, что я женюсь на вдове Джоффри…

— Лорд Тирелл клянется, что она еще девственница.

— По мне, пусть она хоть умрет девственницей. Мне не нужна ни она, ни ваш Утес!

— Ты мой сын…

— Я рыцарь Королевской Гвардии! Ее лорд-командующий! И никем больше быть не хочу!

Огонь озарял бакенбарды лорда Тайвина и пульсирующую жилу на его шее. Он молчал. Молчал. Молчал.

Джейме наконец стало не под силу выдерживать это гнетущее молчание.

— Отец… — начал он.

— Ты мне не сын. — Лорд Тайвин отвернулся. — Ты сказал, что ты лорд-командующий и ничего больше. Очень хорошо, сир. Идите и выполняйте свой долг.

ДАВОС

Их голоса поднимались в пурпурное вечернее небо, как искры.

— Выведи нас из тьмы, о Владыка! Исполни огнем наши сердца, дабы могли мы следовать твоим сияющим путем.

Молитвенный костер пылал в густеющих сумерках, ярко-рыжий зверь, бросающий тени на двадцать футов от себя и приводящий в движение армию горгулий на стенах Драконьего Камня.

Давос смотрел на него из окна верхней галереи. Мелисандра воздела руки, как бы обнимая пляшущее пламя, и пропела громким, чистым голосом:

— Рглор, свет наших очей, огонь наших сердец, жар наших чресел! Ты повелеваешь солнцем, согревающим наши дни, и звездами, озаряющими тьму наших ночей.

— Владыка Света, защити нас. Ночь темна и полна ужасов. — Королева Селиса с вдохновением на щуплом личике возглавляла хор. Король Станнис стоял рядом с женой, сцепив зубы, и его корона червонного золота вспыхивала всякий раз, как он поворачивал голову. Он с ними, но к ним не принадлежит, подумал Давос. Принцесса Ширен стояла между отцом и матерью. Серая шелуха на ее лице и шее казалась черной при свете костра.

— Владыка Света, защити нас, — выпевала королева, король же молча смотрел в огонь. Хотел бы Давос знать, что он там видит. Снова картины грядущей войны — или кое-что поближе к дому?

— Рглор, дающий нам дыхание, слава тебе, — пела Мелисандра. — Рглор, дающий нам день, слава тебе.

— Слава тебе за солнце, что согревает нас, — откликнулся хор во главе с королевой, — слава тебе за звезды, что смотрят за нами. Слава тебе за очаги наши и факелы, что отгоняют злую тьму. — Давосу казалось, что молельщиков стало меньше, чем прошлой ночью, меньше голосов и лиц, озаренных оранжевым светом. Убавится их завтрашним вечером — или прибавится?

Голос сира Акселла Флорента поднимался над другими, как труба. Он стоял там, кривоногий, с могучей грудью, и свет лизал его лицо рыжим языком. Очень может быть, что скоро он скажет Давосу спасибо — события этой ночи могут сделать его десницей короля, как он мечтает.

— Слава тебе за Станниса, милостью твоей нашего короля, — воскликнула Мелисандра, — слава тебе за чистый белый огонь его праведности, за красный меч правосудия в его руке, за любовь его к своим верноподданым. Веди и оберегай его, Рглор, и даруй ему силу сокрушить врагов своих.

— Даруй ему силу, — отозвалась королева Селиса, сир Акселл, Деван и остальные. — Даруй ему отвагу. Даруй ему мудрость.

В детстве септоны учили Давоса просить мудрости у Старицы, отваги — у Воина, силы — у Кузнеца. Но теперь он молился Матери, прося ее сохранить своего милого сына Девана от бога-демона красной женщины.

— Лорд Давос, не пора ли приступать? — тронул его за локоть сир Эндрю. — Милорд?

Уши Давоса еще не привыкли к его новому титулу, однако он отвернулся от огня.

— Да. Пора. — Станнис, Мелисандра и люди королевы будут молиться еще час, а то и больше. Красные жрецы зажигают свои костры каждый вечер на закате, чтобы возблагодарить Рглора за минувший день и молить его, чтобы назавтра он снова послал миру солнце и разогнал грядущую тьму. Контрабандист должен знать, когда наступит прилив, и пользоваться им — а он по сути своей так и остался Давосом-контрабандистом. Его короткопалая рука привычно потянулась к горлу, но ладанки не нашла. Давос опустил ее и скорым шагом двинулся вперед.

За ним шли его спутники: Бастард из Ночной Песни с изрытым оспой лицом и видом рыцаря-оборванца; сир Джеральд Кавер, могучий и белокурый; сир Эндрю Эстермонт, на голову выше других с окладистой бородой и лохматыми бурыми бровями. Все хорошие по-своему люди, и все скоро могут умереть, если не справятся с задуманным на эту ночь делом.

«Огонь — живое существо, — сказала Давосу красная женщина, когда он спросил ее, как научиться видеть в пламени будущее. — Он постоянно движется, постоянно меняется… как книга, в которой буквы пляшут, когда вы пытаетесь их прочесть. Нужны годы, чтобы начать видеть за ним какие-то картины, и еще больше лет, чтобы отличать то, что будет от того, что может быть или уже было. Но даже когда ты достигаешь этого, тебе тяжело. Вам, людям закатных стран, этого не понять». Давос спросил ее, как же тогда сир Акселл столь быстро овладел этой наукой, но она только улыбнулась загадочно и сказала: «Любая кошка может смотреть в огонь и видеть, как там играют красные мыши».

Давос не лгал людям короля ни в этом, ни в чем-либо другом.

— Красная женщина может увидеть, что мы замышляем, — предупредил он.

— Тогда нам лучше первым делом убить ее, — заметил Левис-Рыбник. — Я знаю место, куда ее можно заманить — нас там будет четверо с острыми мечами…

— Это всех нас погубит, — ответил Давос. — Мейстер Крессен тоже хотел убить ее, но она сразу узнала. В пламени увидела, наверно. Мне сдается, она мигом почувствует то, что грозит ей самой, но все знать наверняка не может. Если мы ее не тронем, то, может, она ничего и не заметит.

— Нет чести в том, чтобы действовать украдкой, — возразил сир Тристон с Рубежного Холма — он был человеком Сангласса, пока Мелисандра не сожгла лорда Гансера на костре.

— А много ли чести в том, чтобы сгореть заживо? — спросил его Давос. — Вы видели, как умер лорд Сангласс — и вам того же хочется? Сейчас мне нужны не люди чести, а контрабандисты. Со мной вы или нет?

И они пошли за ним. Боги милостивые, они пошли за ним…

Мейстер Нилос занимался с Эдриком Штормом арифметикой, когда Давос отворил дверь. С ним был сир Эндрю, остальные сторожили лестницу и дверь в подвал.

— На сегодня довольно, Эдрик, — сказал мейстер. Мальчика удивило это внезапное вторжение.

— Лорд Давос, сир Эндрю… У нас урок арифметики.

— В твоем возрасте я терпеть не мог арифметику, кузен, — улыбнулся сир Эндрю.

— Нет, я ничего — правда, история мне больше нравится.

— Эдрик, — сказал мейстер, — возьми свой плащ и ступай вместе с лордом Давосом.

— Куда это? — упрямо набычился Эдрик. — Я не хочу молиться Владыке Света. Я поклоняюсь Воину, как мой отец.

— Мы знаем, — сказал Давос. — Пойдем, паренек, время дорого.

Эдрик надел толстый плащ с капюшоном из некрашеной шерсти. Мейстер помог мальчику застегнуть его и надвинул капюшон на лоб.